Сатана Ветхого Завета









В Ветхом завете Сатана выступает на сцену дважды: впервые, когда искушает Еву сорвать яблоко с Древа познания добра и зла; а во второй раз, когда искушает самого Бога отдать в его руки Справедливого. Первое его появление происходит в рассказе о первородном грехе, второе – в книге Иова. На всем промежутке между этими двумя произведениями, Сатана больше нигде себя не проявляет. Может быть, в таком случае мы должны признать надуманной гипотезу первого появления сатаны в истории о первородном грехе? И хотя эта история является краеугольным камнем христианской теологии, тем не менее, неправдопобность этой истории просто бросается в глаза. И в первую очередь неправдоподобность стилистическая. Автор книги Бытие называет все персонажи поименно и, если бы он хотел ввести образ Сатаны, то не маскировал бы ее под видом змея. Далее, проклятья, которыми Яхве осыпает искусителя (ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей; и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем ее); оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту), ни каким образом не могут быть отнесены к Сатане: он на брюхе не ползает, в пяту не кусает и, наконец, потомства у него нет. Эти проклятия подходят исключительно к змею. Да и Бытие говорит об этом существе, исключительно как о змее: «Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Господь Бог. И сказал змей жене: подлинно ли сказал Бог: не ешьте ни от какого дерева в раю? И сказала жена змею: плоды с дерев мы можем есть, только плодов дерева, которое среди рая, сказал Бог, не ешьте их и не прикасайтесь к ним, чтобы вам не умереть (Бытие, 3:1-3). Повествование, понимаемое так, как это излагает христианская теология, по-детски наивно, последствия поступка несоразмерны с виной. И только в том случае, если мы различим в первородном грехе сексуальный акт, все встанет на свои места. Познав проблему взаимоотношения полов, человек отрекается от личного бессмертия, предпочев его бессмертию вида. Определение способа существования человечества, которое, по первоначальному замыслу Бога, должно было стать подобным существованию ангелов – бессмертным и бесплодным - это выбор метафизический Понятие зла как ущерба нанесенного ближнему, появляется в Библии только в следующей главе книги Бытие. Если Сатана действительно должен был играть какую-то роль в делах нарождающегося человечества, он должен был бы появиться именно в этот момент – склонить Каина на убийство Авеля. Не появляется он ни здесь, ни в последующих книгах Пятикнижия. Почти неопровержимый довод того, что Сатана вообще еще не существует. Появляется он на свет только в книге Иова. Правда, само слово «сатан» появляется на страницах Библии чуть раньше, а именно в повествовании о Валааме: «И воспылал гнев Божий за то, что он пошел, и стал Ангел Господень на дороге, чтобы воспрепятствовать ему. Он ехал на ослице своей и с ними двое слуг его» (Книга чисел, 22:22). Но появляется оно в слове «преградить» – “l’satan” – с приставкой “l”. Но как имя собственное, слово «Сатана» появляется впервые только у Иова. Это произведение появилось на свет на переломе VI и V веков до н.э. в период возвышения Персидского царства. Пятидесятилетнее Вавилонское пленение, из которого иудеев освободили персы, буквально перевернуло психику евреев. Именно в этот период Бог становится морально совершенным существом, о котором уже нельзя говорить, как это позволял себе еще Исайя: «Я (господь) создаю свет и творю тьму, делаю мир и навожу бедствие. Я, Господь, совершаю все это» (45:7). Появилась острая идеологическая необходимость введения в обиход сущности, которая могла бы взять на себя ответственность за все зло. Правда, образ такого «метафизического злодея» мы встречаем чуть раньше – в Третьей книге Царств - когда Господь заставляет ошибиться царя Ахава посредством ложных пророчеств. Делает он это не сам, а с помощью «духа лжи», которого и посылает на Землю. Эту роль добровольно принимает на себя один безымянный «дух» из окружения Господа, но это еще отнюдь не Сатана. «И сказал Господь: кто склонил бы Ахава, чтобы он пошел и пал в Рамофе Галаадском? И один говорил так, другой говорил иначе; и выступил один дух, стал пред лицем Господа и сказал: я склоню его. И сказал ему Господь: чем? Он сказал: я выйду и сделаюсь духом лживым в устах всех пророков его. [Господь] сказал: ты склонишь его и выполнишь это; пойди и сделай так (Третья книга Царств,22:20-22). Достаточно сопоставить этот фрагмент, с прологом Книги Иова, где Сатана появляется самолично впервые, чтобы убедиться в произошедшей, в промежутке между появлением этих двух произведений, эволюции в мировоззрении иудеев. Сравните: «Был день, когда пришли сыны Божии предстать пред Господа; между ними пришел и сатана предстать пред Господа. И сказал Господь сатане: откуда ты пришел? И отвечал сатана Господу и сказал: я ходил по земле и обошел ее. И сказал Господь сатане: обратил ли ты внимание твое на раба Моего Иова? ибо нет такого, как он, на земле: человек непорочный, справедливый, богобоязненный и удаляющийся от зла, и доселе тверд в своей непорочности; а ты возбуждал Меня против него, чтобы погубить его безвинно. И отвечал сатана Господу и сказал: кожу за кожу, а за жизнь свою отдаст человек все, что есть у него; но простри руку Твою и коснись кости его и плоти его, -- благословит ли он Тебя? И сказал Господь сатане: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги. И отошел сатана от лица Господня и поразил Иова проказою лютою от подошвы ноги его по самое темя его» (Книга Иова, 1:6-9; и 2:1-7). Оба эпизода делают нас свидетелями двух аудиенций происходящих в тронном зале Господа. В первой – он восседает на своем троне в окружении воинства небесного, из которого, по его вызову, и выходит «Дух лжи». Во втором случае, сыны божьи прибывают «предстать пред Господа» и вместе с ними прибывает Сатана. Эта незначительная разница в развертывании событий, позволяет увидеть существенную разницу в положении действующих лиц. Дух лжи принадлежит к свите Всевышнего, является ее постоянным членом. Сатана же прибывает вместе с сынами Божиими, однако, принадлежит ли он к их числу остается невыясненным. В чем смысл этой исключительности положения? Видимо в том, что высказаться определеннее, значило бы установить степень зависимости Зла от Добра. Если бы Сатана был представлен в качестве «сына Бога», то вся ответственность за его деяния автоматически переносилась бы на Всевышнего, если бы он выступил, как представитель независимой силы, это существенно подорвало бы сам фундамент монотеизма. Дух лжи откликается на призыв Господа, который ищет кого-либо, кто согласился бы обмануть Ахава. Сатана обладает большей самостоятельностью и когда Господь требует у него отчета о странствиях по Земле, пользуется представившимся случаем для того, чтобы очернить Иова. По существу, он уже выступает как обвинитель. Таким образом, границы его автономии гораздо шире! Хорошие намерения владыки здесь явно контрастируют со злой волей чиновника, который злонамеренно дезинформирует властителя с целью очернить непорочных и лояльных обывателей. При дворе персидских царей, как можно предположить, царили подобные порядки. Пользуясь отдаленностью от «Царя Царей» и его «великой занятостью», властолюбивый сатрап, который никогда бы не осмелился противиться владыке открыто, мог позволить себе некоторое своеволие в своих владениях. Эту гипотезу хорошо подтверждают как исторические документы, так и дошедшие до наших дней легенды… Иудеи не могли пожаловаться на персидских царей, в особенности на царя Кира, который их освободил. Атаксеркс дал Ниемии разрешение на восстановление Иерусалимских стен, легендарный Ахашверош из Книги Эстер, поднял простую еврейку до ранга царицы. Однако прибывший с царским указом в Иерусалим Ниемия, встретил такое сопротивление местного сатрапа, что вынужден был строить «с мастерком в одной руке, и с мечом в другой: «Когда услышал Санаваллат и Товия, и Аравитяне, и Аммонитяне, и Азотяне, что стены Иерусалимские восстановляются, что повреждения начали заделываться, то им было весьма досадно. И сговорились все вместе пойти войною на Иерусалим и разрушить его. И мы молились Богу нашему, и ставили против них стражу днем и ночью, для спасения от них (Книга Ниемии, 4:7-9). Аналогично этому и Аман, визирь Ахашвероша, не вмешайся в это Эстер, уничтожил бы иудеев во всем государстве. Контраст между добропорядочностью властителя и демоническими притязаниями клеветников-сатрапов обнаруживаются в материалах многих эпох. Возьмем к примеру Книгу Даниила. Когда главный герой стал одним из трех князей управителей персидской монархии, вельможи-завистники вынудили Дария издать обходной указ, по которому: «кто в течение тридцати дней будет просить какого-либо бога или человека, кроме тебя, царь, бросить в львиный ров» (Книга пророка Даниила, 6:8). Естественно, Даниил был немедленно изобличен в том, что молится своему Богу. Дарий поневоле должен был исполнить собственный же указ, но остался очень доволен: львы так и не тронули его любимца! Окончательная редакция Книги пророка Даниила была завершена в 167 – 163 гг. до н.э., в переломный период еврейской истории. Властелин эллинизированной Сирии Антиох IV Эпифан пытается заставить иудеев приносить в Иерусалимском Храме жертвы Зевсу Олимпийскому. Он пробует переломить фанатизм приверженцев «Бога-Ревнителя», культ которого исключал признание любой другой религии. В ответ вспыхнуло восстание Маккавеев, которым удалось на некоторое время вернуть независимость Израилю. Именно на некоторое время, потому что вскоре на Ближний Восток явились римляне, которые раз за разом пытались переломить израильтян, и заставить их смириться с установкой изображений римских орлов на территории Храма. В ответ раз за разом вспыхивали мятежи и восстания – и так до восстания 70 года до н.э., приведшего к разрушению Храма. Нет ничего удивительного в том, что концепция Сатаны, которую выдвигает иудаизм в «эллинистическо-римский» период (333 г до н.э – 70 г н.э.) все больше склоняется к дуализму. В этой трансформации четко прослеживаются результаты религиозных преследований оккупационных властей. В такой ситуации уже не остается места «непорядочному» подчиненному, который пытается «исказить» пути «божественной» доброты. Зло уже не испытание, посылаемое или допускаемое Всевышним, оно - результат деятельности существа, независимого от Него в своем волеизъявлении, существа, которое хочет зла и его утверждает. В свитках иудейской секты Ессеев, относящихся к последнему столетию до н.э., можно встретить новый вид дуализма – существование «духа правды и духа лжи», сотворенных Богом. Над обоими антагонистами в качестве третьей величины возвышается господствующий Бог. Этот дуализм, который можно было бы определить как «триализм», при более детальном рассмотрении пробуждает определенные сомнения. Может ли такой Бог в противоборстве между сторонами сохранить нейтралитет, стать своеобразной надморальной силой? Естественно нет. Однако именно этот вид дуализма унаследовало от Ессеев христианство; из силы противоборствующей человеку, которой являлся Сатан в иудаизме, оно сотворило Сатану – противника самого Бога! Бога или Его Сына? Христианство делает все возможное, чтобы оставить Отцу роль арбитра, представить борьбу Добра со Злом реальной действительностью, а силы, участвующие в этой борьбе, как равновеликие. Сатана и для Творца представляется ими грозным противником. А как же может быть иначе, если ему удалось свести на нет Его намерение сотворить бессмертную и безгрешную человеческую пару?! «Богом века сего» (II Послание к Коринфянам, 4:4) Назвал Сатану Павел, «Князем мира сего» – католический святой Ян. Христианское богословие не признается в дуализме теоретически, но его практика – дуалистична полностью: противопоставление духа телу как источнику всяческого греха, прославление аскетизма и безбрачия, подозрительность к женщине, как источнику искушения и греха. Метафизический уровень противостояния двух братьев Каина и Авеля явно проглядывает в одном из посланий ап. Павла, славословя Иисуса, он пишет: «Он, будучи образом Божиим, не почитал хищением быть равным Богу; но уничижил Себя Самого, приняв образ раба, сделавшись подобным человекам и по виду став как человек; смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной»(Послание к Филиппийцам, 2:6) История небесного Каина, который восстает уже не на брата, а на самого Отца содержится и в апокалиптическом мифе о бунте ангелов. Сатана, который некогда восседал «одесную» Отца и который, хотя и не был Сыном Божиим, но занимал в сонме ангелов очень высокое положение, ослепленный гордыней и завистью к только что сотворенному человеку, поднимает бунт, и целая треть ангелов его при этом поддерживает! «И произошла на небе война: Михаил и Ангелы его воевали против дракона, и дракон, и ангелы его воевали против них, но не устояли, и не нашлось уже для них места на небе. И низвержен был великий дракон, древний змий, называемый диаволом и сатаною, обольщающий всю вселенную, низвержен на землю, и ангелы его низвержены с ним» (Откровение Иоанна Богослова, 12:7-9). Происхождение этого мифа довольно легко установить, кто из нас не наблюдал «падающих» с неба звезд! Тем более, в этой же главе дано и образное описание предшествующего знамения: «3 И другое знамение явилось на небе: вот, большой красный дракон с семью головами и десятью рогами, и на головах его семь диадим. 4 Хвост его увлек с неба третью часть звезд и поверг их на землю». Проглядывает здесь и влияние греческих мифов о борьбе Зевса с Титанами. Естественно, христианская мифология не могла признать старшинство Сатаны, которого побеждает пришедший к власти новый Царь Вселенной, поэтому Всевышний остался как бы в стороне, а в битве принимает участие его правая рука – архангел Михаил. «Дуалистический триализм» жестко устанавливает вполне определенную иерархию сил. Исходя из этой иерархии, непосредственная вовлеченность Верховного Бога в конфликт нанесла бы непоправимый ущерб его величию, поэтому Он и остается в стороне, а карательную экспедицию против бунтовщиков возглавляет Архангел Михаил. В дальнейшем развитии этого мифа сам Христос, проявляя вторую сторону своей сущности, преображается из Бога страдающего в вооруженную руку Отца и сам возглавляет победоносную войну. Представляя Сатану неким антибогом, который проиграл битву, Сатанистика примиряет определенным образом монотеизм и дуализм. Отдавая Богу победу над Врагом, она тем самым делает определенный шаг к признанию их равнозначности. Однако, это уже вопрос не столько метафизический, сколько хронологический: в мифическом прошлом Сатана поднимает мятеж против Бога и, несмотря на поражение, не отказывается от реванша. С переменным успехом он ведет эту войну и в настоящее время; последняя и решающая победа наступит только в будущем… Марк Абрамович.






Используются технологии uCoz